Насколько, однако, распространена сегодня подобная брезгливость в России и насколько она в действительности отвращает наших сограждан от заинтересованного созерцания политики или от непосредственного участия в ней?

Абсолютное большинство опрошенных, 53%, согласны с расхожим суждением: «политика — грязное дело», не согласны — менее четверти, 22% респондентов (прочие с ответом затрудняются). Причем для представителей относительно «политизированных» групп такое восприятие политики еще более характерно, чем для сравнительно аполитичных. Мужчины считают политику «грязным делом» гораздо чаще, чем женщины (59 и 47% соответственно), и заметно реже оспаривают этот тезис (19 и 25%). Обладатели среднего специального либо высшего образования разделяют данное мнение почти в полтора раза чаще (59 и 61% соответственно), чем люди, окончившие лишь среднюю школу либо не сделавшие и этого (42%).

Но, пожалуй, интереснее различия между возрастными когортами: молодые респонденты, с одной стороны, и представители старшего поколения — с другой, далеко не так категоричны в суждениях, как люди средних генераций (см. табл. 1).

Случайными такие существенные различия быть не могут. Возможно, они связаны с тем, что политическая социализация этих поколений приходилась на разные исторические этапы. И «политика» (что бы под этим ни понималось) чаще представала как нечто очевидно неприглядное в последние три десятилетия прошлого века: во времена позднесоветского «застоя» и двоемыслия, с одной стороны, и бесконечных эксцессов 90-х (с «информационными войнами» на уничтожение, импровизациями Кремля и думской клоунадой) — с другой. Но это, конечно, лишь одна из возможных гипотез.

Как нетрудно догадаться, голосующие за «партию власти» считают политику «грязным делом» несколько реже, чем люди с иными электоральными предпочтениями. Однако даже в электорате «Единой России» у этого мнения в 1,5 раза больше сторонников, чем противников (42 и 28% соответственно), в электорате «Справедливой России» — примерно в 2,5 раза, ЛДПР — в 3 раза, КПРФ — почти в 4 раза.

А теперь посмотрим, как позиция по данному вопросу отражается на интересе людей к политике (см. табл. 2). Не будем при этом удивляться тому, что и считающие политику «грязным делом», и их оппоненты несколько более политизированы, чем россияне в целом: ведь есть еще люди, которые затруднились выразить отношение к данному стереотипу (26% опрошенных), и наиболее аполитичны именно они.

Как видим, уверенные в том, что политика — «грязное дело», значительно реже декларируют интерес к ней, а также испытывают желание поглубже разобраться в реалиях политической жизни, чем те, кто с такой характеристикой не согласен. То есть подобная брезгливость, действительно, способствует дистанцированию, отчуждению граждан от политики. Но при этом те, кому она свойственна, чаще склонны считать себя компетентными в политике (и реже — некомпетентными), чем люди, не готовые однозначно заклеймить эту сферу общественной жизни. Ничего удивительного в этом, конечно же, нет: стереотипы, как известно, на то и существуют, чтобы, упорядочивая и одновременно упрощая картину мира, придавать человеку уверенность в адекватности своего восприятия реальности и, стало быть, повышать самоуважение.

Что касается «начинки» рассматриваемого стереотипа в массовом сознании, то о нем можно судить по доводам респондентов, признающих политику «грязным делом», — им был задан соответствующий открытый вопрос. Особых неожиданностей в ответах мы, впрочем, не встретим. Доминируют два обвинения — нимало друг другу не противореча, а часто и дополняя друг друга в одних и тех же высказываниях. Во-первых — аморальность методов, «кодекса поведения» политиков: «там везде ложь, обман и провокация», «там часто решаются грязные вопросы грязными методами», «много фальши», «нечестное это дело, потому и грязное», «все там лгут и не выполняют свои обещания», «чтобы быть популярным, приходится врать», «там человек человеку волк», «политики нечестные, обманывают народ», «врут все, верить им нельзя», «грязью друг друга поливают», «в борьбе за власть используют любые средства», «друг друга едят». Во-вторых — корыстные мотивы, едва ли не всецело определяющие, по мнению очень значительной части респондентов, поведение политиков. Многие говорят о коррупции, воровстве, круговой поруке: «коррупция», «взятки», «одни воры», «все продажные», «это проституция», «все куплено», «да все покупается и продается в политике за деньги», «сплошная коррупция, поддерживают друг друга и меняются хлебными местами», «деньги решают все», «там собралась банда, которая присвоила все», «деньги сводят с ума». Причем часто подчеркивается, что именно стремление к наживе — главный, если не единственный стимул к участию в политике: «в политику идут, преследуя свои корыстные цели», «туда рвутся за легкими деньгами или с самомнением», «политик больше думает о своей наживе», «лезут туда за большим рублем и места покупают», «все лезут в политику, чтобы оторвать свой кусок, все для себя, а не для народа», «все политики работают только для себя». Отсюда явно следует, что приличный человек политикой заниматься не станет, некоторые так и говорят: «люди, у которых есть совесть, не пойдут в политику», «в России порядочные люди не идут в политику», «в политику лезут самые бессовестные люди, которые мечтают о своем обогащении». Ну или чуть более «толерантно»: сунуться в политику приличный человек еще может, но преуспеть, не разложившись морально, — никогда («тот, кто пробился, тот уже извалялся в грязи, а кто честный, тот туда не пробьется», «политика меняет человека полностью, портит»).

С практической точки зрения этот стереотип как минимум не менее важен, чем максима о «грязном деле», — ведь речь тут фактически идет о «презумпции виновности», о тотальном отказе в доверии всем, кто занимается политической деятельностью или только намеревается пойти по этому пути. Мы выяснили, насколько распространена такая позиция: по мнению 46% опрошенных, «нельзя оставаться честным, порядочным человеком, занимаясь политикой в течение длительного времени», по мнению 39% — «можно». Как видим, мизантропическая точка зрения встречается немногим реже, чем согласие с определением политики как «грязного дела» (которое, напомним, разделяют 53% респондентов). Но противоположная, оптимистическая точка зрения здесь обнаруживается почти вдвое чаще (признавать политику «грязным делом» отказываются лишь 22% опрошенных). И неудивительно: довольно многие (28%) из числа полагающих, что грязь имманентна политике как сфере деятельности, верят тем не менее, что политик может оставаться честным человеком, почитая, видимо, подобных людей «белыми воронами» и фигурами едва ли не героическими.

В свете сказанного выше неудивительно, что молодые и пожилые россияне несколько чаще, чем люди среднего возраста, верят, что человек, занимающийся политикой, может оставаться порядочным (см. табл. 3), а сторонники «партии власти» разделяют это мнение чаще, чем люди с иными политическими предпочтениями (45% среди сторонников «Единой России», 37% и 34% — среди приверженцев КПРФ и ЛДПР соответственно). Но, как бы ни были любопытны эти нюансы, главное все же состоит в том, что почти половина наших сограждан априори убеждены в нечестности, непорядочности всех, кто пребывает в политике более или менее долго.

Казалось бы, естественно предположить, что подобная брезгливость в отношении политики и политиков чужда, по крайней мере, тем, кто не прочь попробовать себя в этой сфере. Однако и это не совсем так. Обратимся к мнениям тех 6% участников опроса (среди молодежи — 10%), которые заявили, что хотели бы заниматься политикой (см. табл. 4). Они, как видим, аттестуют политику как «грязное дело» столь же охотно, как и прочие россияне, хотя несогласие с этой оценкой выражают несколько чаще.

И особенно любопытно, что 32% из них отрицают возможность оставаться порядочным человеком при длительных занятиях политикой — тех самых занятиях, которым они, по их собственным словам, хотели бы предаться. Хотя данное мнение встречается у этих респондентов значительно реже, чем у прочих, а противоположное — в полтора раза чаще, уже сам тот факт, что каждый третий из числа тяготеющих к политике фактически интерпретирует свой выбор как несовместимый с моралью, несколько озадачивает и побуждает обратиться к вопросу о мотивации тех, кто хотел бы заняться политикой. Такая возможность была заблаговременно предусмотрена: респондентам, которые заявили о желании «заниматься политикой», задали открытый вопрос: «Почему вы хотели бы заниматься политикой? Что вас в ней привлекает?»

Чаще всего опрошенные говорили, что хотят улучшить жизнь в стране, причем почти все, высказывавшиеся в этом ключе (примерно треть всех «потенциальных политиков»), были чрезвычайно далеки от какой-либо конкретики: «сделать все нормально в стране», «чтобы улучшить что есть», «мне судьба страны небезразлична», «чтобы улучшить жизнь», «много полезного сделала бы», «хочется изменить что-нибудь к лучшему», «решать проблемы для народа» и т. д. Никто не называл проблем, которые хотел бы решить, никто не изъявлял желания в чем-то помочь своим землякам, соседям — все говорили исключительно о «народе», «стране» и «жизни» в целом. Можно, конечно, считать, что в большинстве случаев за подобными «альтруистическими», социально одобряемыми ответами стоит искреннее желание в чем-то помочь соотечественникам, но их бессодержательность заставляет, по крайней мере, допускать наличие иных, скрываемых и не столь благородных мотивов.

Вторая по распространенности декларированная мотивация — ее продемонстрировал примерно каждый пятый — заключается в том, что заниматься политикой интересно: «вообще охота знать, что происходит в стране», «нравится следить за ситуацией, вникать», «интересно, что происходит», «будешь больше разбираться в политике, расширяется кругозор, как эта кухня варится». Складывается впечатление, что эти респонденты, говоря о желании «заниматься политикой», имеют в виду не столько те или иные формы политического участия, сколько относительно активное потребление политической информации. Хотя в отдельных случаях речь идет уже не о чисто платоническом интересе: «чтобы все знать, что нам должны», заявляет один респондент, «меньше возможностей оставаться в дураках» — подчеркивает другой. И все же о реальной установке на участие в политике здесь говорить затруднительно.

Показательно, кстати, что никто, ни один человек не объяснил свое желание заниматься политикой стремлением отстаивать какие-то взгляды, способствовать реализации какого-либо политического проекта (будь то коммунистического, либерального, националистического, державно-патриотического и т. д.). И понятно, с чем это связано: конкуренция проектов, стратегий, мировоззрений сегодня если и присутствует в российском политическом процессе, то где-то на обочине, вне поля зрения граждан, избирателей.

А вот третья по распространенности интерпретация — преимущества и выгоды, которые дает практикующим политикам это занятие. Респонденты вполне откровенно говорят, что их привлекает: «хороший заработок», «привлекает высокий уровень жизни политиков», «бизнес, деньги», «открывается больше возможностей», «власть, доступно все, неприкосновенность», «разбогатеть, больше денег», «потому что там никто ничего не делает», «большая власть — и никакой ответственности».

Получается, таким образом, что представление об изначальном и тотальном аморализме политики не только способствует дистанцированию от нее, но и, с другой стороны, формирует определенную мотивацию для участия в политике: именно как в «грязном», но благодаря этому — чрезвычайно выгодном деле. И скорее всего, такая мотивация присуща не только тем, кто продемонстрировал ее с полной непосредственностью.

Но если господствующее мнение о политике как о «грязном деле», отталкивающее от нее «чистоплотных» граждан и привлекающее «нечистоплотных», основывается на представлениях людей о нравах, преобладающих в пространстве власти и в ареале публичной политики, и представления эти явно не лишены оснований, то может ли такой замкнутый круг быть разомкнут?

В принципе, наверное, может — при условии трансформации брезгливого и брюзгливого дискурса, маркируемого максимой «(их) политика — грязное дело», в дискурс гражданский, в рамках которого констатация того факта, что «в (нашей) политике много грязи», стимулирует как раз политическое участие, направленное на ее очищение. В истории такое бывало. Но есть ли сегодня в российской политической культуре симптомы или хотя бы предпосылки такой трансформации?