В конце прошлого года я набрал в поисковой строке «Яндекса» слово «борьба». Словосочетание «борьба с коррупцией» стояло в иерархии ссылок на девятом или десятом месте. Некоторое время спустя «борьба с коррупцией» поднялась уже на пятое место, непосредственно после «борьбы с целлюлитом». Тогда я решил, что когда коррупция обойдет целлюлит, это будет означать, что кампания против нее достигла апогея – стадии крестового похода. Потом произошло и это: настал момент, когда «борьба с коррупцией» по популярности уступала только «борьбе с клопами», «борьбе за жизнь» и «борьбе вольной»...

В принципе крестовый поход против какого-нибудь социального зла при всех обязательных издержках – схематизации, упрощении проблем, с которыми ведется борьба, завышенных ожиданиях и, стало быть, неизбежных разочарованиях, столь же неизбежных злоупотреблениях со стороны тех, кто использует кампанию в своих частных интересах, – может быть до какой-то степени эффективным. Но только в случае резонанса с массовыми настроениями – когда речь идет о явлении, которое действительно вызывает неприятие, отторжение у большинства. Как, например, наркомания. А вот крестовый поход против бытового пьянства в России успешным быть не может. Та же история и с коррупцией.

Вроде бы все понимают, что повседневная, бытовая коррупция – это неотъемлемая черта образа жизни, характерного для миллионов и миллионов людей. Тем не менее, распространена иллюзия, что в народе преобладает негодование по поводу коррупции, взяточничества и, соответственно, есть готовая социально-психологическая база, на которую можно опереться в борьбе с этим злом.

Это абсолютно не так. Вот лишь несколько цифр из гигантского исследования, которое ФОМ провел в 2008 году. Половина населения страны (49%) считает, что почти каждый будет брать взятки, если ему их давать. То есть это, по их мнению, входит в природу человека. Правда, 42% участников опроса сказали, что не согласны. Но ведь при ответе на такой вопрос человек косвенно характеризует и себя, и своих близких – так что, скорее всего, многие из них были не до конца откровенны.

Кроме того, примерно каждый третий участник исследования (31%) заявил¸ что не осуждает людей, которые берут взятки, а среди молодых – до 30 лет – так говорили больше 40%. К тем же, кто дает взятки, без осуждения относились, по их словам, 54% опрошенных (среди молодых – 60%).

При этом 60% опрошенных заявляли, что осуждают взяткополучателей, и 37% – взяткодателей. Но наверняка многие из них просто давали «приличные», социально одобряемые ответы. Уж во всяком случае – те многочисленные респонденты, которые одновременно утверждали: каждый взял бы взятку, будь она предложена. С искренним осуждением дающих и, особенно, берущих взятки эта позиция, плохо совместима.

Правда, совсем недавно, в феврале 2011 года новый масштабный опрос ФОМа зафиксировал несколько иные распределения ответов на эти же вопросы: доля «осуждающих» взяткополучателей выросла с 60 до 70%, а взяткодателей – с 37 до 47%. Только учтем: этот опрос проходил под аккомпанемент антикоррупционной риторики, звучащей в разреженном медийном пространстве гораздо громче, настойчивей и требовательней, чем пару лет назад. Нужен, согласитесь, известный нонконформизм, чтобы сказать сейчас вслух, незнакомому человеку – интервьюеру, представляющему некую московскую организацию, что ты лично без осуждения относишься к тем, кто дает взятки, а тем более – к тем, кто их берет. А если ты к тому же врач скорой помощи, работник ДЭЗа, пожарной охраны или, возьмем крайний случай, полицейский? И тем не менее даже сейчас к дающим взятки относятся без осуждения, по их словам, 41% опрошенных, и еще 12% затрудняются сказать, осуждают ли они этих людей – то есть не дают заведомо «правильного» ответа. А 22% – говорят, что не осуждают берущих взятки! И 8% затрудняются с ответом уже на этот вопрос – о взяточниках. Причем молодежь, как и раньше, гораздо снисходительнее и к взяткодателям, и к взяткополучателям, чем старшие.

Иными словами, нет ни малейших оснований говорить о действительно массовом неприятии текущей, бытовой коррупции – системы отношений, в которой едва ли не все мы живем.

При этом запрос на разоблачения, аресты и посадки высокопоставленных коррупционеров в обществе, безусловно, есть. Но в основе его лежит не столько праведное возмущение тем, что кто-то нарушает законы, сколько неприязнь к зарвавшимся «хозяевам жизни». Это по природе своей не правовое сознание, а классовое чувство, и не стоит их путать: у них разные истоки и разные следствия.

Понятно, что ущерб от «верхушечной» коррупции – и экономический, и моральный, и политический – огромен. Понятно, что разоблачение ВИП-«оборотней» – дело необходимое. Понятно и естественно несколько мстительное чувство справедливости, которое мы испытываем, когда это случается. Вот только к трансформации нашего образа жизни, пронизанного повседневной коррупцией, это ни в коей мере не ведет. Никакой связи между многомиллионными взятками где-то наверху и практикой подношений в районной поликлинике не существует (если не считать того, что участники рекордных коррупционных сделок наверняка начинают осваивать нормы, «язык» коррупционного общения на бытовом уровне).

А все эти рассуждения о том, что рыба гниет с головы… Я не ихтиолог и не знаю, как она на самом деле гниет, но это – дискурс чешуи. Нежелание признавать ответственность, даже сугубо моральную, за собственные действия. И желание выглядеть маленькими, но законопослушными людьми – прежде всего, в собственных глазах.

При этом мы обычно хотим видеть в чиновнике не добросовестного исполнителя некоей функции, а прежде всего человека, хотим индивидуального, неформального подхода к нашим проблемам. Не случайно, отвечая на вопросы о том, каким должен быть хороший чиновник, участники опросов гораздо чаще мечтают о внимательности, отзывчивости и доброжелательности, чем о профессионализме, компетентности или пунктуальности.

А индивидуальный подход по определению создает предпосылки для взяток. Кстати, когда респондентов спрашивают, давали ли они в последнее время взятки чиновникам, они нередко уточняют: «А с какой суммы начинается взятка?». То есть «подарки», «благодарности» многие в принципе взятками не считают, и это – лишнее свидетельство того, как прочно коррупция обосновалась не только в наших повседневных практиках, но и в социальных нормах.

Если люди ищут способы обойти формальные правила, чтобы добиться неформального подхода со стороны чиновников, то последние стимулируют эти поиски, по возможности делая правила неудобными, непрозрачными, а «в идеале» – невыполнимыми.

Сложившийся порядок очень устойчив, поскольку как бы ни был он невыгоден обществу в целом и большинству его членов, для каждого отдельного человека отказ от привычных коррупционных практик приносит больше потерь, чем преимуществ – такая ситуация называется институциональной ловушкой.

Тем не менее, как показывает недавнее исследование ФОМа, результаты которого только что обнародованы, за последние 5-6 лет по крайней мере в одной сфере нашей жизни, значимой для миллионов людей, в сфере призыва на военную службу, коррупция сократилась в разы, ситуация улучшилась радикально. Хотя в другой, не менее значимой сфере – речь идет о дошкольных учреждениях – она столь же качественно ухудшилась. О причинах здесь говорить неуместно, но уже сама возможность резких разнонаправленных сдвигов позволяет считать положение небезнадежным.

Если речь идет о бытовой коррупции, то локальные, но ощутимые успехи могут быть обеспечены, прежде всего, институциональными реформами: ревизией «правил игры» в самых разных сферах – от того же дошкольного образования до ритуальных услуг, внедрением рациональных, прозрачных и удобных моделей общения граждан с чиновниками, которые могут постепенно вытеснять коррупционные практики. Конечно, в этом процессе есть место и силовым приемам, и увещеваниям – потому что ни одна из сторон к соблюдению формальных правил решительно не привычна. Но главное все же – это рутинная, неброская, не слишком интересная для СМИ работа по «ремонту государства». И работа эта в любом случае – надолго, в отличие от кампании, которая долгой не бывает.

… А на «Яндексе» «борьба с коррупцией» сейчас выпала из десятки самых популярных ссылок к слову «борьба». На первое место вышла «борьба с кротами». А за кротами – клещи, клопы, муравьи, одуванчики, комары… Жизнь продолжается, лето. Да и целлюлит снова опережает коррупцию – по той же, сезонной причине.