Февральскую революцию 1917 года в России проморгали все. Не только власти — ее не ожидали даже ярые революционеры. Например, Ленин. Всего за месяц до восстания он выступил в Швейцарии и заявил, что не рассчитывает дожить до революции, но что ее увидит молодежь.

Скепсис Ленина вполне понятен. С 1861 года в России медленно, но верно рос уровень жизни населения. А потом произошла революция.

Совсем недавно эта парадоксальная ситуация один в один повторилась в Египте. В декабре 2010 года (как, впрочем, и во все предыдущие месяцы) местные диссиденты неоднократно выходили на улицы, устраивали демонстрации. Но даже они не могли себе представить, что всего через месяц поднимется волна, которая сметет режим. Если вы искали где играть бесплатно в игровой автомат Resident Сейфы http://www.onlaincasinoroyale.com/slots/resident вот играйте рекомендуем там честно и без обмана. Народ взял и внезапно вышел из-под контроля. Причем, народ не самый бедный.

Вспомните кадры, которые транслировались из Египта во время восстания. Обычная картина — люди, лозунги. Но если приглядеться к толпе, можно заметить, что на голодных и обнищавших демонстранты совсем не похожи. С недоеданием у египтян проблем не было. Рекомендуемая ВОЗ норма питания — 2200-2300 ккал в день на человека. С начала 1980-х гг. (т. е. практически с начала правления Хосни Мубарака) в Египте этот показатель не опускался ниже 3000 ккал. А 30% населения вообще страдали от переедания. Уровень жизни в стране постепенно рос — совсем как в дореволюционной России. И восстание на фоне экономического подъема тоже произошло вполне по «русскому образцу». В России, правда, была катастрофическая Первая мировая, до предела обострившая ситуацию в стране, а вот в Египте ничего подобного и близко не было.

Такие парадоксальные революции проще всего объяснить случайным стечением обстоятельств. Но на самом деле это скорее правило, чем исключение. Большинство революций нового времени напоминают российскую и египетскую истории. Все они объединены одним: казалось бы неожиданному социальному взрыву обычно предшествует еще один — демографический.

Вот как это обычно происходит. Когда экономика доиндустриальных стран делает модернизационный рывок, в них начинает снижаться число голодных граждан. Больше продуктов питания — ниже смертность. Рождаемость на этом фоне тоже снижается, но почти всегда с опозданием. И тут население начинает взрывообразно расти.

Такой рост — сам по себе проблема. Новых граждан необходимо как-то трудоустроить. Но только вы создали дополнительные рабочие места, как нужно все начинать сначала. Это снежный ком. С каждым годом людей становится все больше и больше.

С другой стороны, избыток продовольствия приводит к тому, что в первую очередь снижается детская и младенческая смертность. А теперь представьте себе голодающую традиционную страну с высокой рождаемостью. В ней у женщины в среднем рождается восемь детей, но в итоге выживают лишь двое-трое младенцев. Особого роста населения в таком государстве не происходит. Но вот уровень жизни возрос, и тут же снизилась смертность. Теперь до зрелого возраста доживают уже пять-шесть младенцев. Это приводит к резкому изменению возрастной структуры общества. Если население в целом растет взрывообразно, то доля молодежи увеличивается сверхвзрывообразно. А молодые люди — как раз те, кто наиболее склонен к радикализму. Они мобильны, у них нет семей, им нечего терять.

В первую очередь доля молодежи увеличивается в деревнях. Хотя бы потому, что там почти всегда выше рождаемость. Потребность в рабочих руках в деревне становится все меньше и меньше: идет модернизация, производительность труда растет. Там, где трудилось 10 крестьян с мотыгами, уже работает один фермер на тракторе. Так что молодежь неизбежно выталкивается в крупные города. Как раз туда, где сосредоточены органы власти. Например, в Алжире в период с 1970-х по 1990-е численность молодежи увеличилась в три раза, а численность городского населения — в четыре. Численность же городской молодежи выросла всего за 20 лет почти в десять раз! А потом началась полномасштабная гражданская война.

Чтобы вы лучше представляли себе масштабы египетской проблемы: накануне революции на одном только гуманитарном факультете Каирского университета обучались 30 000 студентов! Во всем МГУ учится на 10 000 больше. 30 000 дипломированных гуманитариев! Всего в одном лишь Каирском университете более 200 000 студентов. В другом учебном заведении города — Айн-Шамсе — лишь немногим меньше. Это только два университета. В Каире есть еще много других… Трудоустроить всех выпускников практически нереально. Вот она — движущая сила революции. Трудно найти страны, где взрывной рост доли молодежи не привел бы в свое время к волнениям разной степени серьезности и разрушительности.

Бывали, конечно, и исключения. В XIX веке недовольство начало назревать в Скандинавии. Но социального взрыва так и не произошло. Выручил Новый Свет — туда мигрировало огромное число граждан. Америка сыграла роль клапана, через который Скандинавии удалось стравить пар.

Похожая проблема в свое время (1960–1970 гг.) была у Сингапура. Там ее решили просто — ввели систему национальной службы (прямо позаимствованной у Израиля). Всю молодежь призвали в армию, хотя Сингапуру войска не особенно-то и нужны. Армия давала молодым людям какие-то дополнительные квалификации, востребованные в стремительно развивающемся обществе. Но это не все. После службы их продолжали вызывать на военные сборы — примерно раз в год на месяц. Фактически это была система тоталитарного контроля молодежи. И она сработала — революции не произошло.

Изящный способ решить проблему с растущей долей молодежи нашли в Саудовской Аравии. Там выпускников-гуманитариев отправляли работать учителями в среднюю школу. В Арабском мире это очень уважаемая работа, к тому же хорошо оплачиваемая. Конечно, быстро возникла другая проблема — учителей стало слишком много. Ее решили просто: начали уменьшать размер классов. Раньше в каждом было 30–40 учеников, а стало 10–15. На такую реформу, конечно, требуются большие деньги. У нефтяной Саудовской Аравии они были. Египет себе такое решение проблемы позволить никак не мог. А вот Каддафи это было вполне по карману. Но ливийский лидер то ли пожадничал, то ли просто не учел опыта соседей. Теперь у него большие проблемы.

Вполне возможно, что проблемы скоро будут не только у Каддафи. Крайне опасная ситуация назревает в Йемене — он сильно отстает от других арабских стран по уровню модернизации и темпу демографического перехода. Я поражаюсь тому, что йеменский президент Али Абдулла Салех еще умудряется держать ситуацию под контролем. Но ему не позавидуешь — ситуация сверхсложная. Несколько миллионов человек в стране вооружены до зубов. И мало того, что вооружены. Эти люди мастерски умеют стрелять.

Другой потенциальный очаг нестабильности на ближайшие десятилетия — это Африка к югу от Сахары. Там модернизационный переход все еще продолжается. Высокий риск обострения у Нигера: там может в итоге получиться похуже, чем было в Египте. Во многих странах Тропической Африки сохраняется вероятность начала полномасштабных гражданских войн. Там счет может пойти не на сотни, а на десятки тысяч, если не на миллионы убитых.

Социальные взрывы могут произойти не только в Африке. Есть еще несколько проблемных регионов. Например, горные районы Пакистана. А если брать ближе, то Ингушетия и Чечня. Здесь рождаемость по-прежнему относительно высокая и дополнительно выросла (хотя и не до уровня 1970-х годов) в последние годы. Так что здесь назревает новый скачок доли молодежи в населении (с предыдущим мы в полный рост столкнулись в 1990-е). Лет через 20–25 вполне может и рвануть.