Совместно с социологами, философами и антропологами авторы к-Бесед пытались осмыслить новую реальность, которая, по словам Александра Ослона, становится всё более непонятной, «заколдованной». Как подчеркнул президент ФОМа, в разгадке этой новой социальной реальности и заключается смысл Проекта коронаФОМ.

Открывая дискуссию, Радик Садыков отметил, что пандемия – экстраординарное событие для социологии. В связи с этим возникает ряд вопросов, на которые социологам предстоит ответить. А именно: насколько предыдущие методы и инструменты социальной науки подходят для нынешних исследований, какие изменения в обществе были вызваны пандемией, а какие существовали и до неё, но пандемия сделала их более заметными?

Одно из самых заметных изменений произошло в гигиенических практиках. Как отметила заведующая Лабораторией социальных исследований города НИУ ВШЭ Оксана Запорожец, именно через такие практики может отражаться множественность пандемической повседневности: человек надевает маску и перчатки в общественном транспорте – пандемия существует, человек снимает их на улице – пандемии уже нет. Но пандемия реализуется не только через средства защиты и другие атрибуты, а и через навыки, которые приобретают люди. Наиболее заметным из них стал навык использования цифровых технологий. С одной стороны, цифра позволила быстро встроиться в новую реальность и придать ей подобие порядка, с другой – люди осознали реальность цифрового контроля. Кроме того, актуализировались творческие навыки, например навык создания чего-то из имеющегося (в период дефицита люди активно делали маски и санитайзеры из подручных средств).

Постепенно мощный запрос на стабильность норм и понятность правил, возникший в начале пандемии, сменился толерантностью к разнообразию. Это легко наблюдать на примере метро: рядом могут ехать пассажиры в масках и без них, но острых конфликтов, как в первые месяцы, это уже не вызывает. По мнению Оксаны Запорожец, пандемия усилила тренды, которые существовали и до нее: то, что было важным, стало еще важнее, а то, что было неважным, ушло в зону игнорирования.

Пандемия – событие, требующее осмысления. Один из популярных инструментов рефлексии – ведение дневников. Именно этим занимались участники проекта «Вирусные дневники: хроники повседневности», о котором рассказала профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Анна Тёмкина. В течение нескольких месяцев 34 исследователя из 10 стран вели дневники, чтобы фиксировать не только происходившие события, но и собственные ощущения. Удивительно, что у жителей разных стран они были похожи. Рефлексия касалась изменения базовых жизненных координат: приватное – публичное, время – пространство, а также устройства социального порядка. Участники проекта испытывали широчайший спектр эмоций: от страдания до счастья. Все это нашло отражение в дневниках, которые исследователям предстоит изучить.

В свою очередь декан факультета социальных наук МВШСЭН, декан философско-социологического факультета Института общественных наук РАНХиГС Виктор Вахштайн отметил, что, когда у исследователей появился единый объект изучения – пандемия, стало очевидным наличие теоретических и методологических противоречий. Но вместе с тем появилось и несколько общих полей для анализа коллективных представлений, социальных установок, социальных связей, повседневности. Работая с этим полями, анализируя данные опросов, ученые могут строить общие объяснительные модели. 

Одной из центральных тем к-Бесед стала тема свободы, контроля и доверия. Так, профессор НИУ ВШЭ Сергей Медведев обратил внимание, что низкий уровень вакцинации говорит о недоверии граждан и к государству, и к науке, а также друг к другу. Кроме того, он отметил, что пандемия подчеркнула давний российский тренд – низкую ценность человеческой жизни и приоритизацию интересов коллектива.

Затрагивая в своем выступлении проблему вакцинации, директор по маркетингу Brand Analytics Василий Черный подчеркнул, что делать ставку на иррациональное, а не на рациональное присуще российской ментальности.

Развивая тему доверия и недоверия, ординарный профессор НИУ ВШЭ Александр Филиппов отметил, что разрушенные базовые структуры доверия были заменены полицейским принуждением. В отсутствие единого руководящего центра власти многих стран реализовывали одни и те же меры борьбы с пандемией (например, вводили карантин). Однако у этих мер так и не появилось надежной правовой базы. Чрезвычайное положение вводилось де-факто, но не вводилось де-юре. И в ситуации, когда в обществе было крайне необходимо мобилизовать ресурс доверия, оказалось, что оно сильно подорвано.

При этом пандемия подорвала не только общественные, но и человеческие ресурсы. Людей охватили тревога и страх: количество внешних вызовов превысило возможности их преодоления. Как отметила исполнительный директор Ipsos Марина Безуглова, ссылаясь на данные глобальных исследований, ментальное здоровье населения так и не вернулось к допандемическому уровню. Больше всего пострадали те, кто и так находился в зоне риска: молодежь, женщины, люди с низким уровнем дохода. Вместе с тем пандемия заставила уделять больше внимания психологическому состоянию. Так, открылись горячие линии психологической помощи, крупные компании начали развивать программы велбиинга, люди стали поддерживать друг друга, общаясь в соцсетях и участвуя в волонтерских акциях.

О том, как россияне справлялись с невидимой угрозой, рассказала ведущий научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, профессор Центра социальной антропологии РГГУ Ольга Христофорова. Она отметила, что при невидимой угрозе проявляются те же типы реакций, что и при угрозе явной: прятаться, убегать или нападать. Например, верующие, посещая церкви, прибегают к сакральному авторитету, как бы прячась за ним. Стратегию нападения применяли те, кто использовал рецепты народной медицины, чтобы защититься от заражения, или уничтожал изображение коронавируса. По словам Ольги Христофоровой, это всё демонстрирует уровень неуверенности в обществе, недоверие к властям и официальной медицине. Эксперт подчеркнула, что пандемия не спровоцировала появление новых страхов, а лишь актуализировала прежние. Например, страх вакцинации продолжает идеи антипрививочников, а ритуализированные практики и вовсе восходят к самым древним временам.

Координатор по развитию образовательных методик школы «Летово» Петр Сафронов обратил внимание на несколько философских проблем, связанных с изменением мира: проблемы акцента, каузального активизма, эмпиризма и аффекта. А генеральный директор Исследовательской группы ЦИРКОН Игорь Задорин посоветовал исследователям обратить внимание на те группы населения, в жизни которых с наступлением пандемии ничего не изменилось. По его словам, они выпали из фокуса внимания исследователей, несмотря на свою многочисленность. Эксперт подчеркнул, что к людям, которые не заболели ни физически, ни ментально, нужен особый исследовательский подход.

Рассказывая о переменах, которые вызвала пандемия, сотрудник Социологического института ФНИСЦ РАН – филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН Лариса Шпаковская отметила, что до пандемии люди свободно перемещались по миру, а с локдауном они оказались запертыми в локальностях, которых до этого не замечали или считали частью единого глобального пространства. Это заставило людей обратить внимание на те места, где они живут.

Завершая дискуссию, Лидия Лебедева отметила, что анализ к-Бесед позволил выделить социальные этапы пандемии, заметить их общие черты и различия, а также уловить преобладающие настроения в определенные периоды времени. Все наблюдения оформлены в виде текста – будущей книги. Книга предназначена для тех, кто интересуется идеями и суждениями социальных мыслителей, тех, у кого есть вопросы о том, что изменилось, а что осталось неизменным в мире после прихода коронавируса.