Но провалы в знании прошлого обнаруживаются не только при изучении событий, отделенных от нас веками: нередко забытым оказывается даже то, что происходило всего несколько десятилетий назад. До недавнего времени такое «белое пятно» в истории исследований американского электората составляли жизнь и творчество Эмиля Хурьи (Emil Hurja, 1892–1953) – одного из первых исследователей американского электората, первых профессиональных аналитиков трендов массового сознания, первооткрывателя забытых страниц американской истории изучения общественного мнения, дипломата, успешного журналиста, а также первого официального консультанта президента США по ведению избирательных кампаний[1].

Основные научные достижения Хурьи связаны с прогнозированием итогов общенациональных выборов. Он начал свои разработки в конце 1920-х годов, а его высшие достижения в этой области пришлись на первую половину следующего десятилетия. В годы, когда имена Гэллапа и других основоположников современной технологии измерения общественного мнения еще никому ничего не говорили, журналисты ведущих американских газет, оценивая шансы на победу участников президентских выборов, часто начинали свои сообщения словами: «Как сказал Эмиль Хурья…»

Впервые я рассказал о Хурье в 2002 году. В той статье отмечалось, что хронологически и логически его творчество связывает эпоху соломенных опросов и современный период, отсчитываемый с середины 1930-х годов. Исследовательскую методологию Хурьи я трактовал как своего рода переходную между донаучным анализом электората, представленным в «соломенных» замерах избирательских установок, и научными выборочными опросами гэллаповского периода. Но через десять лет, при мониторинге президентской избирательной кампании в США 2012 года, обнаружилась еще одна составляющая прогностических построений Хурьи. Ее можно рассматривать как первую из агрегационных прогностических схем, которые в их современном дизайне оказались весьма эффективными при изучении электората и предсказании итогов голосования в ходе мониторинга-2012. Цель настоящего очерка – ознакомить с биографией Хурьи и показать, как рождался и работал его метод прогнозирования. Но начну с краткого представления новых агрегационных процедур.

О современных агрегационных прогностических моделях

Мне уже приходилось писать, что все предсказания аналитиков, использовавших при прогнозировании результатов президентской избирательной кампании 2012 года различные агрегационные модели, оказались правильными и в целом более точными, чем итоги финальных опросов электората. Другими словами, все эти схемы приводили к выводу о победе Барака Обамы, а ошибки в оценках числа голосов, которые он должен был получить по итогам голосования, были невелики.

Первую современную агрегационную схему разработали специалисты аналитического портала Real Clear Politics: к усреднению (агрегированию) данных опросов различных полстеров они приступили накануне промежуточных выборов 2002 года. Как заявил позднее, накануне голосования 2008 года, Джон Макинтайр (John McIntyre), один из создателей сайта, они делают свое дело и не работают в пользу той или иной партии.

В 2008 году подобная процедура мониторинга электоральных установок была применена аналитиками новостного сайта The Huffington Post (HuffPost Pollster), который в 2012 стал первым цифровым медийным каналом, удостоенным высшей в стране журналистской награды – Пулитцеровской премии. В марте 2008 года разработки в том же направлении начал на своем сайте FiveThirtyEight известный электоральный аналитик Нэйт Сильвер (с осени 2010 года этот сайт стал элементом портала The New York). Наконец, перед выборами 2012 года статистическая процедура агрегационного типа начала осуществлять онлайновая новостная организация Talking Points Memo (TPM).

Индекс RCP, исчисляемый Real Clear Politics, регулярно анализировался в моих предыдущих очерках: это простое среднее результатов общенациональных электоральных опросов, замеренных разными полстерами в конкретный временной интервал. TPM, обобщая статистику свежих опросов, применяет метод регрессионного анализа. FiveThirtyEight и HuffPost Pollster при усреднении результатов опросов делают поправку на так называемый «хауз эффект» – величину систематического отклонения данных конкретной опросной организации от среднего значения для всех полстеров. Обе эти модели наполняются не только данными общенациональных опросов, но и статистикой предпочтений электората в разных штатах страны. К тому же в прогностической модели Сильвера учитываются еще и данные о состоянии экономики страны, поэтому ее иногда называют «гибридной» агрегационной.

Все четыре названных команды аналитиков, хотя и предсказали победу Обамы, недооценили долю электората, голосовавшего за него. Наиболее точным оказался прогноз FiveThirtyEight: Сильвер предсказал победу президента с разницей в 2,5%. В действительности республиканский кандидат отстал от Обамы на 3,9%.

В целом агрегационные модели занизили долю электората Обамы по той причине, что результаты большинства опросов были перекошены в сторону Ромни. Верно отметил упомянутый выше Джон Макинтайр: «Наш итоговый результат определяется количеством и качеством опросов, которые мы используем».

Опуская детали каждой из агрегационных прогнозных схем, укажу характерное, объединяющее их свойство: динамика предпочтений общенационального электората и прогноз результатов голосования делались не в опоре на измерения одной полстерской организации, а с учетом статистики многих опросных служб.

Эмиль Хурья. Путь к электоральным исследованиям

В предыдущем очерке отмечалось, что современная технология измерения общественного мнения выросла на основе изучения аудитории прессы и радио, а также исследования приемов, используемых в рекламе.

Хурья пришел к своей технологии прогнозирования итогов выборов совсем иначе: он опирался на опыт, накопленный при анализе качества руды и прогнозировании изменчивости рынка акций. Это обстоятельство принципиально меняет представление о том, как зарождалась процедура выборочных опросов общественного мнения, и свидетельствует о разнообразии путей, на пересечении которых существует современная технология опросов. Кроме того, движение Хурьи к изучению общественного мнения и в политико-философском плане отличалось от дороги, по которой шел Гэллап. Таким образом, множественность линий, приведших к созданию научной методологии изучения общественного мнения, обнаруживается не только в инструментально-технологическом пласте исследовательской практики, но и в ее общенаучном базисе.

Эмиль Хурья родился в 1892 году в американском городке Кристал Фоллс, штат Мичиган. В начале нынешнего века в нем жили меньше двух тысяч человек, а сто лет назад, судя по фотографиям того времени, это был совсем небольшой поселок. Среди населения городка преобладали выходцы из Финляндии. Почти все местные жители работали на шахтах. Отец Эмиля тоже был горняком, но, став инвалидом из-за аварии, оставил прежнюю профессию и занялся бизнесом. Он не имел формального образования, однако выучил английский и был известным человеком в американской финской общине. Эмиль Хурья с детства отличался целеустремленностью в учебе и трудолюбием. В шесть лет он начал продавать местные англоязычные и финские газеты и рано освоил небольшой печатный станок, который стоял в магазине его отца.

В 1909 году Хурья окончил школу и начал самостоятельную жизнь, отправившись на Запад. Через полгода он добрался до Сиэтла (это на северо-западе Америки), где нашел работу печатника. Затем он перебрался в Фэрбанкс – центр транспортной системы Аляски. Там Хурья, не имея специального образования, начал работать газетным репортером и быстро стал заметной фигурой в местной журналистике. Добывая материалы для газет, он интервьюировал многих политиков и инженеров, изучал экономику и историю Аляски и в 21 год начал публиковать в американских газетах очерки об Аляске и Юконе. В 1913 году он поступил в Университет штата Вашингтон, где специализировался в области журналистики.

В университете, помимо обязательных для журналиста курсов, Хурья посещал лекции по анализу минералов и инженерным проблемам. В частности, он приобрел знания в области выборочных методов оценки качества руд. Позднее, уже став известным политическим аналитиком, Хурья говорил, что в изучении общественного мнения применяет методы, используемые при анализе качества руды. В горном деле выбирают случайно несколько кусков руды, размельчают их, определяют качество и стоимость за тонну. В политическом исследовании берутся группы избирателей, изучаются их электоральные намерения и сравниваются с тем, как они голосовали раньше, устанавливается процентное изменение веса той или иной страты среди других страт избирателей... и можно предсказать результат голосования[1, Р. 41].

Таким образом, та внутренняя пружина, энергия которой на рубеже 1920–30-х годов подвела Хурью к анализу электоральных установок и построению прогнозов общенациональных выборов, была взведена задолго до того времени. Тут сказались принятие Хурьей демократических традиций общественной жизни, заложенных «отцами-основателями» Америки, принятие историзма во взгляде на политику, освоение идей интеллектуализма, которые утверждались известными американскими историками и политологами, профессорами Университета штата Вашингтон Паррингтоном (Vernon Parrington) и Смитом (James Smith), а помимо всего этого – знакомство с выборочными методами статистики. Смесь сильная, и потребовались время и какие-то катализаторы, чтобы все это сцементировалось, превратилось в нечто единое, целостное.

Занятия в университете и редактирование университетской газеты не помешали связям Хурьи с Аляской: он писал для аляскинских газет и был одним из лидеров студенческого землячества. Результатом активности Хурьи в социальной и культурной жизни университета стало событие, во многом определившее его карьеру и судьбу.

Осенью 1915 года Генри Форд (Henry Ford) – автомобильный магнат и известный пацифист – решил отправить в Европу представительную делегацию для зондирования возможностей ведения мирных переговоров. Приглашения были высланы 150 известным и влиятельным людям, представлявшим пацифистское движение, социалистам и феминисткам. Кроме того, ректоры ряда ведущих университетов страны получили право включить в эту делегацию по два студента в качестве наблюдателей, без права голосования. Условие было одно – знание иностранных языков. Хурья подходил: он знал финский, немецкий и немного шведский. Кроме того, отправляясь в Европу, он получил статус официального представителя губернатора Аляски и привез от него письмо шведскому королю с просьбой рассматривать Хурью как официального посла этого штата в Швеции.

В Норвегии, Швеции, Германии, Голландии Хурья встречался со многими политиками, анализировал виденное и писал для американских газет. Поездка сильно расширила его кругозор, открыла возможности для знакомства со многими влиятельными людьми, способствовала росту его профессионализма.

Вернувшись на родину, Хурья, воодушевленный призывом главы государства, вступает в армию. После краткого курса боевой подготовки он начал служить в только создававшихся американских воздушных силах, предполагая участвовать в военных операциях против Германии. Но начальство решило использовать его журналистский опыт: ему поручили редактировать одно из военных изданий. В 1919 году он демобилизовался в чине капитана.

Завершив образование и женившись, Хурья в июне 1920 года отправился в Техас; там в это время начинался нефтяной бум. В течение последующих трех лет он издавал и редактировал газету Daily American. Хурья хорошо разобрался в нефтяном бизнесе и зарекомендовал себя как ответственный журналист и бизнесмен. В конце 20-х годов друзья пригласили его работать на Нью-Йоркской бирже и заниматься анализом ценных бумаг горнодобывающей и нефтяной отраслей. В центре его внимания теперь оказались кривые динамики рынка нефти и золота.

Помимо владения техникой анализа трендовых кривых, работа аналитика ценных бумаг предполагает глубокое понимание многих обстоятельств, детерминирующих изменчивость рынка. Это не только знание системы взаимосвязанных отраслей, не только информированность о состоянии большого числа фирм, работающих в этих отраслях, но и тонкая интерпретация макроэкономики и политики. Подобный анализ в его лучших формах – это всегда синтез трендов видимых и угадываемых, пока латентных, но весьма вероятных при прогнозируемом развитии социально-политических и экономико-финансовых обстоятельств. История показывает, что классики инвестирования в ценные бумаги и современные гуру анализа рынка акций часто являются серьезными политологами и макросоциологами.

Постепенно Хурья стал крупным экспертом в области горнодобывающей и нефтяной индустрий и выработал правила анализа и прогнозирования трендов акций фирм, представлявших эти отрасли. Вероятно, его деятельность, связанная с анализом рынка ценных бумах, как раз и стала тем цементирующим материалом и катализатором, которые сделали возможным и ускорили соединение накопленных Хурьей знаний и опыта и позволили ему найти новую область применения уже знакомых качественно-количественных методов для отслеживания и прогнозирования динамики электоральных намерений.

Агрегационный метод Эмиля Хурьи

Хурью никто не подталкивал, никто не звал, более того, ему пришлось долго убеждать людей из окружения президента Франклина Рузвельта в том, что новые аналитические методы изучения электоральных установок могут дать результаты, необходимые для успешного ведения избирательной кампании. На протяжении ряда лет Хурья сам финансировал свою работу. Его переход в область политических исследований и прогнозов стал для него собственным ответом на собственные вопросы. В этих вопросах было много личностного, но одновременно присутствовало осознание созревавшего социального вызова.

В 1928 году Хурья попытался заинтересовать проведением опросов в целях управления ходом избирательной кампании председателя Национального комитета Демократической партии Джона Раскоба (John Raskob) и кандидата в президенты от демократов Алфреда Смита (Alfred Smith), но успеха в этом не достиг. Через год он сделал вторую попытку и предложил Чарльзу Майкельсону (Charles Michelson), возглавлявшему в Демократической партии отдел по связи с прессой, найти любой способ использования тех подходов к анализу электоральных установок, которые Хурья начал развивать. Ответа он не получил. А ведь это был цвет американской политической и деловой элиты, люди, в принципе способные оценить значение предложения Хурьи для партии.

Конечно же, все эти политики читали Literary Digest, знали о высоком качестве электоральных прогнозов журнала и, в частности, об очень точном предсказании победы на выборах Кулиджа в 1924 году. Видимо, полагая, что и в 1928 году смогут следить за ходом развития избирательного процесса по публикациям Literary Digest, они не хотели разбираться в технологии Хурьи. Эти люди не осознали того факта, что Хурья предлагал новую по тому времени концепцию активного прогноза, то есть готов был не только к роли аналитика-прогнозиста, но и к работе консультанта, участвующего в разработке стратегии победы кандидата. Именно в таком режиме работают аналитики рынка акций. Они наблюдают динамику показателей «здоровья» рынка и стремятся выявить причины наблюдаемых колебаний. Но главное – они должны отыскать и дать клиентам оптимальную стратегию инвестиционной деятельности в имеющихся условиях.

В 1932 году Хурья был весьма решителен в стремлении реализовать свои идеи – он верил в эффективность создаваемой им технологии. Получив право представлять Аляску на съезде Демократической партии, он предложил партийному руководству увязать стратегию выборов с результатами опросов электората. На этот раз ему удалось отстоять свою идею.

Руководителем своей избирательной кампании 1932 года Рузвельт назначил Джеймса Фарлея (James Farley), а Хурья был утвержден его политическим консультантом. В то время ни Рузвельт, ни его сторонники, ни Фарлей не понимали, как с помощью опросов можно определить отношение избирателей к кандидатам, но избирательный штаб уже в сентябре внимательно читал победные прогнозы Хурьи и его предложения по корректировке избирательных кампаний в различных штатах. В одном из своих осенних писем Хурья сообщает: «...Мне звонили, чтобы я проконсультировал губернатора Рузвельта перед его поездкой. Он (Рузвельт) сказал, что читает мои отчеты с интересом (мой анализ прошлых выборов и текущую ситуацию в каждом из штатов на основе моих опросов) и задал мне множество вопросов»[1, P. 46]. Письмо завершается словами о том, что в июле никто не верил ему, но теперь ситуация изменилась.

Все, что Хурья делал в 1932 году, в методологическом отношении базировалось на его знаниях выборочного анализа и принципах изучения трендов акций. В информационном плане – на публикациях результатов опросов, проводившихся в 1928 году Literary Digest и рядом изданий Херста (New York Herald, Cincinnati Enquirer, Columbus Dispatch, Chicago Tribune и других), а также на статистике президентских выборов и выборов в Конгресс в 1928 и 1930 годах соответственно. Хурья отчетливо понимал невозможность прямого использования материалов публикаций Literary Digest и херстовской прессы в силу того, что их финальные выборки не репрезентировали общенациональный электорат.

С учетом особенностей американской избирательной системы, когда для победы кандидат в президенты должен не просто набрать большинство голосов избирателей страны, но заручиться большинством голосов выборщиков от штатов, Хурья анализировал электоральные намерения не только на общенациональном уровне, но в большинстве ключевых штатов. На карте США он цветами обозначал поддержку избирателями Рузвельта и Гувера, что позволяло легко видеть, где надо усилить работу продемократически настроенной части прессы и радио.

В конце октября Хурья направил Фарли отчет, содержавший впечатляющие цифры и оптимистические выводы. Он писал: «Мы изучили материалы 378 различных опросов, проведенных газетами, журналами и радио в транспорте, на судах, в самолетах. Всего были опрошены 1 921 000 избирателей. Полученные результаты показывают, что Рузвельт выигрывает с большим преимуществом... Мы проверяли и перепроверяли... устраняя смещения перевзвешиванием по штатам и даже по отдельным округам... Один соломенный опрос ничего не значит, но миллион соломинок в воздухе все же указывают, в каком направлении дует ветер»[1, P. 53]. В одном из писем он также заявляет: «Можно считать, что Рузвельт уже выиграл. Я сомневаюсь в том, что кто-нибудь способен его остановить»[1, P. 53]. А в отчете для Фарли, подготовленном в средине октября, было сказано: «Фактически Рузвельт – избранный президент»[1, P. 53].

За несколько дней до выборов, 4 ноября, Хурья писал Фарли, что предстоящие выборы будут «революцией в урне для голосований»[1, P. 53]. Так оно и произошло. Прогноз был 7,5 млн голосов, в действительности Рузвельт получил 7,2 млн. В своих прогнозах Хурья ошибся лишь в предсказании итогов по трем штатам.

В начале 1934 года, после кратковременной успешной работы в администрации Рузвельта, Хурья возвращается в Национальный комитет Демократической партии. Его задача – оказание помощи кандидатам от партии на выборах в Конгресс. Он разрабатывает общую стратегию проведения избирательной кампании в штатах, высылает кандидатам материалы для выступлений, консультирует по отдельным вопросам. Газеты в 1934 году предсказывали победу Республиканской партии. Оптимистически настроенные демократы говорили о преимуществе в четыре места, Хурья прогнозировал – десять. В действительности победили демократы с преимуществом в девять мест. Прекрасно подтвердился и прогноз Хурьи по отдельным штатам: он ошибся только в двух случаях. Впервые после 1902 года президентская партия выиграла выборы в Конгресс. Рузвельт был восхищен работой Хурьи и сказал, что это «самое знаменательное», что он когда-либо испытывал или слышал за всю свою политическую карьеру[1, P. 63].

На протяжении долгого времени деятельность Хурьи протекала вдали от прессы. Никто не знал, каким образом Демократическая партия так точно прогнозировала итоги голосований. Но в 1935 году Фарлей открыл свое «секретное оружие»: журналисты узнали об опросах, о методике Хурьи, о его электоральной карте и прогнозах. Мгновенно Хурья стал одной из ключевых фигур национальной политики.

Одновременно усиливался интерес Рузвельта к общественному мнению по тем или иным вопросам. Хурья регулярно направлял подготовленных работников в важнейшие штаты и с помощью вопросников изучал отношение населения к политическим темам. Использовал он и почтовые вопросники. Личные связи помогали ему получать материалы Literary Digest и изданий Херста ранее, чем полученные ими результаты публиковались.

Начало 1936 года приносило Рузвельту далеко не лучшие новости. Данные опросов Literary Digest и недавно созданного Института Гэллапа (American Institute of Public Opinion) были тревожными для президента. От Хурьи, которого в прессе называли «волшебником из Вашингтона», «сверхъестественным предсказателем», ждали прогнозов. Он опять начал свою «алхимическую» деятельность» в одной из комнат штаба Демократической партии. То был скорее кабинет исследователя, чем руководителя политической акции. Подшивки газет, книги по истории, итоги предыдущих выборов, счетные машины. На карту США наносились данные об электоральных намерениях населения штатов и более мелких территориальных единиц. Все это еженедельно обновлялось.

В ходе текущего анализа статистики Хурья заметил, что городское население было скорее за демократов, а сельское – за республиканцев. Это было убедительно доказано в постэлекторальных исследованиях 1936 года. Хурья первым из исследователей обнаружил детерминирующее влияние урбанистического фактора на характер голосования.

В микромодели населения, конструировавшейся Хурья в ходе избирательной кампании 1936 года, учитывались география страны и тип поселений, пол респондентов, характер их занятости, религиозная принадлежность и т. д. Данные всех опросов, поступавшие к нему, перевзвешивались на основе квотного принципа. Но главным оружием стал «анализ трендов», в прежние годы лишь создававшийся Хурьей. Изучая, как население штатов голосовало прежде, он, во-первых, точнее представлял себе динамику установок избирателей, во-вторых, выработал инструмент более точной оценки того, как, скорее всего, поведут себя ранее не голосовавшие. Согласно Хурье, тренд, с учетом его направления и скорости, – это лучший «друг» аналитика[1, P. 43-45]. Это мнение в развитии.

О тонком понимании Хурьей природы трендов говорит следующий факт. В 1936 году гарвардский профессор математики и экономики Уильям Крум (William Crum,), безусловно знавший математическую теорию статистики лучше, чем Хурья, построил модель голосования, учитывавшую итоги выборов 1932 года и результаты опросов Literary Digest в 1936 году. Согласно этой модели получалось, что избирательную кампанию должен выиграть республиканец Лэндон. Хурья иначе взвесил данные Literary Digest и предсказал победу Рузвельта.

Самостоятельной задачей Хурьи в ходе избирательной кампании 1936 года было изучение прессы. По его оценкам, в стране существовало почти 13 тысяч ежедневных и еженедельных изданий. Он отобрал 174 газеты, имевшие общенациональное распространение. Кроме того, была разработана методика, позволявшая анализировать позицию различных радиостанций по отношению к Рузвельту и его политике.

Еще весной, в мартовском конфиденциальном отчете, Хурья отмечал, что ни один из возможных республиканских кандидатов не опередит Рузвельта в своем родном штате. Действительно, победа Рузвельта была убедительной: за него проголосовало явное большинство избирателей (почти 61%), он проиграл Лэндону лишь в двух небольших штатах.

В истории сделанного Хурьей прогноза 1936 года есть одно не до конца понятное обстоятельство. В преддверии выборов люди, близкие к избирательному штабу Рузвельта, говорили, что он получит от 480 до 500 голосов выборщиков. Самым точным, безошибочным стал прогноз Фарлея, опубликованный 1 ноября в газете The New York Times: 523 голоса – у Рузвельта, 8 голосов – у его оппонента. Почему прогноз самого Хурьи, хотя и был качественно верным, но оказался очень заниженным (376 голосов выборщиков), остается загадкой. Даже в книге самого Фарлея, изданной в 1939 году и обстоятельно рассказывавшей об избирательной кампании 1936 года, отмечалось, что в своих выводах он основывался на информации, полученной от Хурьи. Его автор книги называл «человеком графиков и схем»[2].

Анализируя итоги анализа электоральных установок в 1936 году, два крупных специалиста в области изучения общественного мнения Хэдли Кэнтрил (Hadley Cantril) и Дэниел Кац (Daniel Katz) отмечали, что «под руководством Эмиля Хурьи Национальный комитет Демократической партии разработал отвечающую партийным задачам совершенную машину для измерения пульса общества»[3]. Но еще в марте 1936 года, то есть до победы предложенной им технологии изучения общественного мнения над измерительной процедурой Literary Digest, портрет Хурьи появился на обложке журнала Time. Это означало, что Эмиль Хурья – выдающаяся фигура общенационального уровня, он признавался «дельфийским оракулом» в политике.

Продолжение биографии

После всех этих яростных и ярких для Хурьи лет его жизнь не стала гладкой и спокойной; биографы и исследователи жизненых траекторий творческих людей найдут много интересного в том, как он жил после стольких оглушительных побед и что он еще успел сделать. Но этот очерк – не биографический: в нем через анализ жизни Хурьи я стремлюсь осмыслить генезис технологий изучения общественного мнения и электоральных исследований. Поэтому наиболее существенными для меня являются первые две трети жизни Хурьи. Однако прежде чем попытаться осмыслить в целом его вклад в становление современной методологии и практики изучения общественного мнения, обозначу кратко, как протекала жизнь Хурьи после 1936 года.

Продолжалась его журналистская деятельность. В июле 1939 года он выкупил у известного журналиста Севеллона Брауна (Sevellon Brown) журнал Pathfinder, выходивший в Вашингтоне с 1890-х годов. Издание переживало далеко не лучшие времена, и в течение двух лет Хурья, будучи одновременно редактором журнала, не получал зарплату. Через некоторе время Pathfinder стал популярным в «Средней Америке», то есть в городах с населением до 100 тысяч человек, небольших городских и сельских поселениях – в 1940 году в них проживало 52% населения. Но не все у Хурьи шло благополучно, и в декабре 1944 года ему пришлось покинуть журнал.

В 1937–38 годах Хурье, благодаря его работе в администрации президента и огромным личным связям, удалось содействовать успеху крупной внешнеполитической акции – празднованию 300-летия основания New Sweden, первого шведского поселения в Америке. Одна из проблем заключалась в том, чтобы преодолеть некоторые тонкие моменты в истории взаимоотношений Швеции и Финляндии и сделать юбилейную дату событием не только для шведов, но и для финнов. Это удалось, и по мнению специалистов, празднование юбилея способствовало сближению скандинавских стран с Америкой в период, когда многое в Европе определялось политикой СССР и Германии.

Хурья был американцем, но одновременно сохранял свою финскую идентичность. В период советско-финской войны он оказался в сложном положении. Опираясь на авторитет бывшего президента Гувера Хурья вместе с рядом других видных политиков добивался финансовой и политической помощи Финляндии, но Рузвельт решил не портить отношений со Сталиным. В годы Второй мировой войны опять-таки Гувер и Хурья многое сделали для того, чтобы Америка не объявляла войну Финляндии, которая была тогда союзницей Германии. В июле 1945 года, сразу после окончания войны, Хурья, обращаясь непосредственно к президенту Трумэну, лоббировал восстановление дипломатических связей с Финляндией, которое произошло в августе.

Дипломатические усилия Хурьи были высоко оценены скандинавами: в 1937 году король Норвегии наградил его рыцарским орденом «Святого Олава», а через два года он получил титул Сэр Хурья и орден «Белой Розы» от Финляндии. Еще в 1933 году Рузвельт обещал ему пост посла в Финляндии, но этого не произошло. Второй раз его кандидатура на этот пост обсуждалась в администрации Эйзенхауэра, победе которого в 1952 году содействовал Хурья. Но в марте следующего года он умер.

Отступление о Чарльзе Доу

Анализ путей миграции научных методов в соединении с изучением биографий людей, осуществлявших перенос таких методов из одной области знания в другую, иногда приводит к обнаружению удивительных обстоятельств, на первый взгляд представляющихся случайными. В действительности это не случайность, а проявление объективного хода развития многих социальных процессов, лишь кажущихся независимыми.

Американская социально-политическая и экономическая жизнь, а также идеология американского общества покоятся на двух «китах»: сильной президентской власти и свободном рынке. Отсюда, в частности, высокий интерес населения к ходу избирательных кампаний и к состоянию рынка. В годы выборов президента динамика электоральных намерений становится главной темой всех СМИ, а колебания индекса Доу-Джонса всегда являются важнейшей темой дня. Наш анализ показывает, что технология, разработанная Хурьей, объединила в себе, синтезировала различные аналитические приемы зондирования мнений электората и изучения трендов рынка акций. Таким образом, его методолого-методический конструкт соединил в себе культуру и опыт исследований двух фундаментальных сторон жизни Америки.

Тем же путем, которым Хурья шел к своим политическим исследованиям, до него прошел Чарльз Доу (Charles Henry Dow, 1851–1902) – человек, давший Америке важнейший показатель «здоровья» ее рынка. Он тоже был журналистом и аналитиком угольных акций. Случайно ли такое совпадение? Нет. Серьезные журналисты часто оказывались по сути историками и политологами, социологами и экономистами. И они всегда были информированными аналитиками общества.

Доу рано начал работать как журналист и довольно скоро стал известен благодаря публикациям по истории техники. В 1879 году журнал, в котором он работал, направил его в штат Колорадо, где были обнаружены угольные залежи; ему было поручено освещение финансовых проблем угольного бума. Доу быстро приобрел известность в финансовом мире и вскоре переехал в Нью-Йорк, где на Уолл-Стрите продолжил анализ ситуации на рынке угля. Он становится экспертом в этой области и получает доступ к конфиденциальной информации. В 1883 году Доу и его компаньон Эдвард Джонс (Edward D. Jones, 1856–1920) приступили к ежедневной публикации финансовых новостей, и через девять лет их «листок» превратился в газету The Wall Street Journal.

В 1880-е годы основным каналом инвестирования денег считались бонды. Акции были новым и трудным для понимания инвестиционным инструментом: люди не знали, что происходит с этими ценными бумагами и как меняется рынок в целом. Чтобы помочь читателям газеты, Доу решил вычислять среднюю стоимость определенного набора акций, в июле 1884 года он впервые опубликовал значение этого среднего. Тогда оно определялось по 11 акциям наиболее крупных железнодорожных компаний. Так возник индекс Доу-Джонса. С годами количество базовых акций увеличивалось, состав набора уточнялся и появлялись специализированные индексы. Но общий подход к измерению рынка акций оставался прежним и сразу был принят инвесторами.

Доу считался общепризнанным интеллектуальным лидером Уолл-Стрита, но «теорию» он не писал. Она оформилась позже и была сформулирована друзьями и коллегами, которые отталкивались от его опыта в интерпретации колебаний введенного им индекса[4]. Теория Доу, раскрывающая принципы и эмпирические правила изучения изменчивости средней, или индекса, может рассматриваться как теоретико-методологический базис трендового анализа Хурьи, разработанного им для исследования электоральных намерений.

Доу исходил из многокомпонентности природы изменчивости индекса, и потому его методология включала фундаментальный и технологический анализ, позволяющий выделять и общие, устойчиво действующие факторы изменчивости рынка акций, и краткосрочные тренды. Указывались три составляющих динамики: первая – движение рынка на длительном отрезке времени, то есть общая тенденция динамики за годы; вторая – непродолжительные изменения индекса, охватывающие недели или месяцы; наконец, третья – дневные флуктуации, скачки показателей вверх и вниз.

Методологический каркас правил изучения рынка акций проступает и в логике, а также технологии политических исследований и прогнозов Хурьи; аналогии здесь самые прямые. Фундаментальный анализ – это оценка политической ситуации в стране и других макрофакторов; технологический – изучение собранной статистики мнений. Обращение к истории голосований – это учет первой гармоники; рассмотрение трендов электоральных намерений в период подготовки и проведения избирательной кампании – это аналог изучения краткосрочных тредов рынка акций, а измерение электорального пульса непосредственно накануне выборов – это предметная модификация третьей компоненты в схеме Доу. Более того, сам термин «анализ трендов», во многом характеризующий суть методологии и технологии Хурьи, используется в теории Доу; это синтез фундаментального и технического анализа изменения индекса.

Технология Эмиля Хурьи – точка смены исследовательских парадигм

А теперь я продолжу анализ деятельности Эмиля Хурьи как политического исследователя, «оракула» и консультанта, тем более что он ее не прекращал. Но попытаюсь рассмотреть ее не в личностно-биографическом аспекте, а как часть длительного и непрерывного процесса становления исследований общественного мнения. Начало такому подходу положено в предыдущих очерках.

В течение долгих лет Хурья был сторонником Рузвельта и одним из «архитекторов» его «Нового курса». После 1936 года из-за несогласия с проводимой президентом политикой и непринятия стиля его деятельности он начал отходить от Рузвельта и в 1937 году оставил работу в его администрации.

На рубеже 1939–40 стал усиливаться интерес Хурьи к Республиканской партии. В мае 1940 года опрос, проведенный им по адресам подписчиков его журнала Pathfinder, показал, что демократы, по всей видимости, выиграют предстоящие президентские выборы. Многие члены Демократической партии, как и Хурья, были против нарушения американской Конституции и негативно относились к выдвижению Рузвельта на третий срок президентства. Однако в Европе шла война, ситуация была неординарной, и демократы решили выдвинуть действующего президента кандидатом на выборах. Ему противостоял республиканец Вилки, не имевший ни популярности, ни политического опыта Рузвельта.

Хурья прекрасно понимал, что его опросы не репрезентируют американский электорат, и все же публиковал получаемые результаты. По его данным выходило, что Вилки окажется первым: в середине сентября прогнозировалась победа республиканца в 35 штатах. Анализ трендов подводил к тому же выводу: последние годы рейтинг популярности Рузвельта падал, а многие из подписчиков журнала, который выпускал Хурья, не голосовавшие в 1936 году, заявляли о поддержке Вилки. Хурья недооценил все возраставшую поддержку обществом той точки зрения, что, как принято говорить, «коней на переправе не меняют». За три дня до выборов он прогнозировал победу Вилки.

Хурья серьезно ошибся: Рузвельта поддержали более половины избирателей (55%), и он первенствовал в 38 штатах, проиграв лишь в десяти. «Большая тройка» полстеров – Гэллап, Кроссли и Роупер, – как и в 1936 году, верно предсказали исход выборов.

Все повторилось через четыре года, когда Рузвельт переизбирался в четвертый раз и ему противостоял сильный республиканский кандидат Дьюи. Хурья, не обладая теми финановыми и организационными возможностями, которые были у него в годы работы в штабе демократов, избрал дешевый, но далеко не оптимальный даже по тем временам вариант построения выборки. Из более чем трех тысяч графств он отобрал 28, расположенных в 15 штатах. Учитывались социально-демографические параметры населения этих территорий и история президентских голосований там с 1900 года. Предвыборный пресс-релиз Хурьи прогнозировал преимущество Дьюи в 2 млн избирателей и 364 голоса выборщиков против 167 голосов за Рузвельта. Новый босс газеты Pathfinder не принял этот прогноз и посоветовал Хурье опубликовать его в другом месте. Результаты были широко распространены крупнейшим информационно-новостным агентством Associated Press под заголовком «Хурья предсказывает победу Дьюи». Однако и в 1944 году Рузвельт одержал бесспорную победу: за него проголосовали 55% избирателей, и он получил в четыре раза большее число выборщиков, чем Дьюи. Гэллап, Кроссли и Роупер, как и в двух предыдущих избирательных кампаниях, дали верный прогноз результатов голосования.

Хурья был потрясен. И если в 1940 году он еще пытался объяснить читателям Pathfinder и более широкой общественности причины своего неверного прогноза, то в 1944 году это уже мало кого интересовало – возможно, лишь методологов изучения общественого мнения и прогнозирования итогов выборов. Тем более что и сделать это ему было сложно: с журналом, как уже говорилось, пришлось расстаться. Еще Хурья достиг крупного успеха в 1952 году, когда он точнее многих других предсказал победу Эйзенхауэра на президентских выборах. Это было ему особенно приятно, поскольку в тот год Америка крайне скептически относилась к электоральным прогнозам, ибо все помнили о крупной неудаче всех полстеров «новой волны», которые в 1948 году не смогли предсказать победу Трумэна. Однако это достижение Хурьи слабо отражено в летописи изучения общественного мнения, и тому есть свои причины, о которых пойдет речь дальше.

В 1936 году наметился, а к концу 40-х годов в целом завершился процесс смены исследовательской парадигмы в сфере измерения общественного мнения и сформировалось новое отношение к технологии его изучения. Соломенные опросы в их классическом варианте окончательно ушли в прошлое, а зондажи, построенные с учетом требований математической теории выборочного анализа, были приняты и академической средой, и обществом. Именно это, на наш взгляд, и объясняет все случившееся позже в судьбе Хурьи: отсутствие интереса к его деятельности и фактическая неизвестность.

Но историческая справедливость должна быть восстановлена. Опыт Хурьи – важнейшая составляющая в становлении внутренне совершенной технологии изучения общестенного мнения и прогнозирования электорального поведения. Причем в равной мере заслуживают внимания – что в истории науки обычно и наблюдается – и достижения Хурьи, и его неудачи.

Представляется, что в методолого-инструментальном отношении аналитическая процедура Хурьи является высшей точкой методического оформления соломенных опросов. Ведь он не уходил от них, а активно использовал результаты, достраивая их своими нововведениями. Он подключал к ним, во-первых, качественно-количественные исследования многолетней статистики выборов президентов и Конгресса, во-вторых, многокритериальное взвешивание сырых результатов соломенных опросов, в-третьих, приемы протоконтент-анализа электоральной прессы, в-четвертых, теоретико-эмпирические методы изучения трендов, разработанные и проверенные в течение нескольких десятилетий аналитиками рынка акций, в-пятых, принятые в горнодобывающей отрасли приемы выборочных исследований, в частности, выводы о работоспособности малых выборок.

В совокупности все это указывает на новаторскую природу методов Хурьи и объясняет его успех при прогнозировании итогов президентских выборов в 1932, 1936 и 1952 годах, а также в предсказании результатов выборов в Конгресс 1934, 1938, 1942 и 1946 годов.

Вместе с тем все методические шаги Хурьи вели по сути лишь к ad hoc расширению, модификации технологии соломенных опросов: до 1936 года основной его информационной базой были материалы зондаждей Literary Digest и изданий Херста, а с начала 40-х – итоги опросов журнала Pathfinder. Когда он утратил возможность в полном объеме использовать все разработанные им приемы, качество его измерительно-аналитического инструмента резко снизилось. Произошли принципиальные, не случайные, а закономерные сбои в его прогнозах итогов избирательных кампаний.

Думается, что оценка вклада Хурьи в технологию и культуру изучения общественного мнения станет более верной, если попытаться точнее охарактеризовать мотивацию и характер его деятельности. Безусловно, Хурья изучал мнения людей, но он не был исследователем общественного мнения, ибо не стремился раскрыть его природу или, подобно Гэллапу создать инструмент «измерения пульса» демократии. Хурья зондировал установки, но в крайне узкой предметной области. Кроме того, опросы не стали для него основной профессией, и потому его лишь условно можно называть полстером.

Прежде всего Хурья – политический аналитик, видевший конечную цель своей деятельности в предсказании победителя общенациональных выборов, будь то конкретная фигура (президент) или партия. Изучение общественного мнения было для него не самостоятельным, замкнутым на себя процессом, а лишь важнейшим элементом прогностической процедуры. Одновременно Хурья выступал как политический консультант, и знание соответствующих установок населения оказывалось непременным условием этой его работы.

* * *

Именно в двух указанных областях Хурья добился выдающихся результатов. Современные аналитки электоральных установок и поведения избирателей используют «дух и букву» его прогностической технологии. Дискуссии с Хурьей помогли Гэллапу при проведении общенациональных опросов уйти от относительно небольших выборок (в сравнении с миллионными выборками Literary Digest) к современным «малым» объемам выборочных совокупностей. Высочайшая оценка деятельности Хурьи, в том числе как политического консультанта, содержится в словах видного современного политолога Роберта Эйзингера (Robert Eisingert). По его мнению, опросы Хурьи, проведенные в годы Второй мировой войны для Рузвельта и Кэнтрила, «означали рождение президентских опросов и... преобразовали президентскую власть и американскую политику»[5].

Не приходится сомневаться, что имя Эмиля Хурьи навсегда вписано в историю исследования общественного мнения в ХХ столетии.